Перекресток - наброски

[Йостынька]

Сначала я написала, потом я переплевалась, потом я решила, что пусть будет в виртуальном пространстве - не переломится, чай, Интернет.
Художественной ценности - ноль. Это именно опорные черновики, которые я писала несколько ночей подряд, набрасывая миры из истории "мистической Троицы", как ее окрестила моя любимая супруга. Так что тапки не принимаются. Просто пусть лежит, а то еще потеряется.

***
Этот мир звался Эскада.
Он был полон туманов и туч. Зима там напоминала дождливую осень. Но дожди там были теплые, а похолодание считалось такой редкостью, что о нем еще потом долго вспоминали.
Он был полон зонтов и зданий, устремленных в теплое темное небо своими острыми шпилями.
Люди там были неторопливые и спокойные, знающие друг друга, сколько бы улиц и домов между ними на находилось, а мегаполисы казались маленькими ютными городками, каких полно в каждой стране.
Это был тихий мир.
Мир, не тронутый ни войнами, ни катастрофами, мир, еще не начавший задавать вопросов "А что там, за горизонтом?" Мир, похожий на старый плед.
Именно поэтому, оказавшись здесь, Троица старалась вести себя особенно незаметно и особенно тщательно избегала всякого сближения с местными жителями. Вольф и Мастер были уверены, что жители Эскады еще не готовы узнать про Многомирье и другие реальности. Они были инфантильны как маленькие дети, и Мастер ворчал, что он не готов возиться с несколькими тысячами истеричных подростков, в которых без сомнения превратится народ Эскады.
Они быстро и бесшумно провели свою работу - выследили и нейтрализовали зарвавшегося духа Бездны, собиравшегося устроить в тихой Эскаде свой личный филиал Бездны - а потом ушли, так же незаметно и быстро, как и появились. И хотя им разрешалось без всякого задания находиться в любом из миров недалеко от места перемещения, ни один из них не воспользовался этой привилегией: Вольф тихонько фыркал, глядя на мощеные улицы и изогнутые фонари, а Мастер ругался под нос, и жаловался, что Эскада напоминает ему свесь корицы с ванилью.
Один только Валет был непривычно молчалив.
Перед тем, как перешагнуть порог Музея Естественной Истории - именно так в этом мире выглядело здание-приемник - он еще раз оглянулся на спящие улицы, на мягкий свет выглянувшей из-за туч Луны, выхвативший из темноты несколько булыжников на дороге и осветившей кончик шпиля на одном из зданий... Потом отвернулся и шагнул в открытую в темноту дверь.

Именно в Эскаде Валет оставил свое простреленное сердце.
Он даже сам не понял, как и когда это произошло. Вместе с побратимами младший вышел на след духа, они разделились, и каждый пошел своей дорогой. Валет бежал по тихим улицам, напрягая слух и радуясь про себя, что Эскада так невинна - в другом мире ночью уже было бы несколько жертв.
На перекрестке он притормозил, переводя дыхание и изо всех сил вслушиваясь в темноту - от иномирца раздается тихое жужжание, похожее на звук работающего генератора. Для непривычного человека оно почти незаметно, но для того, кто привык охотиться, служит прекрасным ориентиром. Особенно в мире, где нет генераторов.
Это мгновение Валет запомнил навсегда. Уютную ночь. Свое шумное дыхание. Легкий ветерок, чуть треплющий ему челку. Выглянувшую из-за туч Луну, выбелившую мощеную улицу до самых его ног. Силуэты деревьев где-то вдалеке. Легкий пряный аромат в воздухе - так всегда для чужестранца пахнет иной мир. И тихое, нарастающее жужжание.
Валет бросился вперед, на звук, но вдруг его ослепил свет. Он моргнул и отскочил в сторону, в темноту, моргая ослепленными глазами и пытаясь разглядеть, что это было.
Штора на балконной двери здания справа от него оказалась открыта, и на фоне залитого светом проема показалась невысокая худощавая фигура. В поднятой руке она держала керосиновый фонарь, который и ослепил младшего. Оставив его на балконе, фигура нырнула обратно в комнату, а затем вернулась с прямоугольником, который подняла и поставила на невидимый в темноте мольберт. Свет от фонаря создал вокруг себя золотистую ауру, и почти не давал света, но фигура двигалась с удивительной уверенностью - это ночные манипуляции явно происходили не в первый раз.
Валет замер, отчаянно желая, чтобы ночной художник подошел ближе к фонарю, а еще лучше - поднес к нему картину. Так и вышло: устроив, наконец, холст на мольберте, фигура взяла в руку фонарь, подняла над головой и стала вглядываться в рисунок, очевидно, проверяя, не смазалось ли что-то за время переноски. Младший, невольно для себя, забыв про нарастающее жужжание и свое задание, шагнул вперед - его гнало жгучее, неожиданное для него самого, желание увидеть рисунок.
Свет мелькнул по ярко-красному пейзажу, по какому-то светлому зданию, по неясному силуэту на его фоне... Фонарь качнулся, и Валет увидел тонкий профиль, светлую кожу и внимательные темные глаза, вглядывающиеся в холст. Он ожидал увидеть мужчину, но младшего обманула короткая стрижка - это была девушка, в волнении покусывающая губы. Наконец она осталась довольна экспертизой, и поставила фонарь на пол, снова погрузив балкон во тьму.
В этот момент вся улица вздрогнула от чудовищного удара, и Валет наконец заметил, как оглушительно звучит жужжание у него в голове. Девушка, ойкнув, затушила свет и шмыгнула в комнату, а младший кинулся вперед, на звук вот-вот грозящего раздаться оглушительного рычания.
И пока тело его автоматически выполняло привычные движения, огибая углы и прячась за углами, чтобы не попасться обретшему плоть духу на глаза, в голове младшего билась одна короткая мысль: что-то не так.
Операция давно закончилась, дух был водворен обратно в Бездну, но чувство какой-то внутренней разлаженности не покидало Валета. Он стал все чаще исчезать, и побратимы думали, что младший проводит время в Арго - шумном и веселом мире, круглосуточно похожем на земной Лас-Вегас, где сговорчивые сульфиди готовы были выполнить любую прихоть клиента. Но это было не так. Нет, он пытался - видят Высшие Силы, пытался. В Правилах четко оговаривался запрет на сближение с жителями любого из миров в личных целях, но ему было все равно - младший лишь пытался вернуть себе то чувство самодостаточности, которое помогало ему выживать все эти годы. Но даже там, лежа на красных бархатных подушках, пока шестирукие массажистки с кожей черной как ночь, втирали в его кожу ароматные масла, Валет не мог избавиться от рассеянного чувства беспокойства. Наконец оно вылилось в одну короткую фразу - "Как она там?"
И Валет стал появляться в Эскаде. Сначала ненадолго, пытался обмануть себя и договориться с совестью, что только проверит, все ли в порядке, все хорошо - и больше никогда!..
...Он подолку стоял под ее окнами, недвижимый, незаметный в ночной темноте, нетронутый светом редких фонарей. Он так хорошо умел прятаться, и теперь смеялся сам над собой, вспоминая, каким неуязвимым считал себя.
Ему нравилось смотреть, как она рисует. Как легко касается холста кисть, оставляя как будто и вовсе незаметные изменения в картине; как подолку она зависает над одним участком, выписывая мельчайшие детали...
Он и сам не помнил, как оказался у нее дома, что сочинил про себя, как добился доверия, но это случилось, и день, когда он смог обнять ее казался ему самым счастливым во всей его странной, неведомой по длине жизни.
Ее звали Ирис, она была художницей и верила ему. Ее дом был от пола до потолка покрыт картинами, которые она писала для себя, а остальные покрывали здание городской галереи, которую она расписывала по заданию Совета. Валет не рассказывал о себе много, а Ирис не спрашивала. Она знала только, что живет он очень далеко и часто вынужден уезжать. Виделись они редко: там, где для него проходил день, для нее пробегала неделя.
Валет неслышно вошел в ее дом. Сумерки уже окутали Эскаду, и все вокруг стало похожем на серый плед.
Ирис стояла на балконе, выписывая какую-то деталь на холсте. Работа настолько поглотила девушку, что она не только не услышала его шагов, но даже не почувствовала его присутствия, не смотря на то, что все жители Эскады отличались поразительной чувствительностью.
Он легко, не скрипнув ни единой половицей, подошел к ней и обнял, укрыв собой как плащом, прижался щекой к щеке.
- Что рисуешь?
- Рисуют дети в тетрадках, - она улыбнулась, проведя запачканными в краске пальцами по его небритой щеке, - а я пишу.
- Так что ты пишешь? - Валет поймал ее руку и коснулся губами пальцев.
- Не знаю, - она протянула свободную руку и скинула с холства ткань, укрывавшую готовую часть картины. - Давно уже с ним работаю, но сама не понимаю, что это... Просто вдруг возникло в голове и все.
Валет, невесомо целуя ее шею, поднял взгляд на картину - и замер.
Под багровыми небесами на выжженой земле светилось низкое широкое здание, от которого вперед шли три фигуры.
- Это, кстати, ты, - засмеялась Ирис, указывая черенком кисти на одну из них, - а этих я не знаю!
Зато я знаю. Рядом с нарисованным младшим шли еще двое - один высокий, в длинном плаще, а другой в широкополой шляпе.
Валет прикрыл глаза и медленно, через силу выдохнул. В углу картины крохотным порезом светился на обломке стены знак Треугольника.

 

запись создана: 18.11.2012 в 16:30

@темы: начина-а-ается

Comments

[Дон М.А.Гарибальди]

Ох ты ж провидица какая...

[Йостынька]

Дон М.А.Гарибальди,
ну, что-то в этом роде)
как вообще?

[Дон М.А.Гарибальди]

Вообще, неожиданно, что у кого-то вдруг наметилась романтическая линия

[Йостынька]

Дон М.А.Гарибальди,
*злой автор потирает руки*
если бы все было так просто!